Слышал, что возникают такие мнения, что в нашей работе (и в судебной медицине и в судебной психиатрии) вредности можно поставить под сомнения!!!

И что с того, что у нас не половина пациентов с туберкулезом? Их все равно через нас проходит много, причем включая самые патогенные формы туберкулеза, при которых вне условий судебно-следственной ситуации, в основном, пациенты находятся в специализированых клиниках. Ведь после пребывание таких пациентов с туберкулезом на амбулаторном приеме или после вскрытия трупа с туберкулезом в морге, микобактерии туберкулеза не улетают из помещений вместе с уходом пациента! А ведь именно они, а не пациент, являются патогенным фактором, обуславливающим заражение туберкулезом!

Диагностическая работа судебных экспертов-психиатров по сравнению с врачами-психиатрами системы здравоохранения протекает с повышенной напряженностью умственных и психических сил в связи с тем, что подэкспертным экспертиза является обязательной и часто ими воспринимается как принуждение. Как следствие этого – подэкспертные зачастую намеренно искажают информацию о себе и своем состоянии, порой сопротивляются экспертному исследованию. В ряде случаев проявляют установочное и симулятивное поведение. В таких условиях резко затрудняется правильная квалификация состояния психического здоровья подэкспертных по сравнению с психиатрами системы здравоохранения, к которым люди приходят в большинстве своем самостоятельно и охотно рассказывают о себе и своем психическом состоянии. Между тем как, ответственность и последствия (подписка об уголовной ответственности) для эксперта за принятие ошибочного решения по каждой экспертизе неизмеримо выше, чем в работе психиатров системы здравоохранения, так как выводы каждого экспертного заключения являются важной составляющее справедливого и правильного судебного решения и порой оказывают решающее влияние на дальнейшую судьбу человека. Около половины от всех экспертиз проводится в тюремных условиях.
Думаю, что переподчинение экспертной психиатрической службы без изменения характера и существа работы на фоне существенного увеличения числа проводимых судебно-психиатрических экспертиз и увеличения требований к их качеству не может понизить оценку условий, напряженности и вредности самой профессии. Иначе, это противоречит реальному положению дел и здравому смыслу (коэффициент вредности у всех врачей-психиатров Республики не менее 3.3.).

Вот я смотрю с каким усердием закрываются глаза на достаточно очевидные вещи, в частности эти вредности, и думаю: уж случайно наши уважаемые проверяющие не собираются ли решить, что вредности у нас завышены? "?

Вот я смотрю с каким усердием закрываются глаза на достаточно очевидные вещи, в частности эти вредности, и думаю: уж случайно наши уважаемые проверяющие не собираются ли решить, что вредности у нас завышены? "?

"Тонкая работа" -

Главный государственный судебно–медицинский эксперт Юрий Аркадьевич Гусаков рассказывает летом 2009 года корреспонденту и, соответственно, читателям "Советской Белорусии" о профессии медицинского судебного эксперта

"...поскольку тема, повторим, весьма специфична, люди чувствительные могут обратиться к другим публикациям газеты

Во–первых, эта работа для людей сильных.

Скажу без лишней скромности, что в Беларуси создана самая сильная, наиболее оснащенная, организованная и разветвленная служба на постсоветском пространстве. Это делает ее привлекательной для специалистов из других стран. За последние годы более 90 коллег из Казахстана, Монголии, России, Литвы и Молдовы прошли обучение на базе Института повышения квалификации и переподготовки кадров Государственной службы медицинских судебных экспертиз.

— В 2008 году мы провели 265 тысяч различных судебно–медицинских экспертиз, из них более 32 тысяч экспертиз трупов, и втрое больше, 107 тысяч, экспертиз живых лиц. Проведено более 55 тысяч судебно–химических, 28 тысяч психиатрических, около 7,5 тысячи судебно–биологических экспертиз, а только последние предполагают около полумиллиона исследований! Эксперты около 7 тысяч раз выезжали совместно с правоохранительными органами на места происшествий, участвовали более чем в тысяче судебных заседаний и 1.413 следственных экспериментах. В среднем ежедневно, включая выходные и праздничные дни, выполняется 727 экспертиз. Нагрузка на одного эксперта общего профиля, без учета судебных заседаний и следственных действий, составляет 537 экспертиз в год.

Зато игнорирование нашей службы — умышленное либо по недомыслию — приводило к непоправимым последствиям. До сих пор помню «Тень судебной ошибки» — одну из самых громких публикаций советского времени в «Известиях». Речь шла о «мозырском деле», по которому, как позже выяснилось, осудили невиновных.
Можно вспомнить и громкое дело серийного убийцы и насильника Михасевича. Тогда также были осуждены невиновные люди, одного из которых даже расстреляли. Уверен, что если бы тогда были назначены и проведены выполняемые нами сегодня генотипоскопические экспертные исследования, то таких ошибок можно было бы избежать.

— Видите ли, степень уважения к твоей профессии коллег и вообще окружающих определяется, в частности, отношением к ней государства. До начала 90–х наша профессия числилась в перечне Минздрава по значимости в седьмом десятке. За нами шли те, кто травил насекомых. Каков статус, таково и отношение. В эксперты, бывало, «сплавляли» тех, кто уже не мог работать по хирургической специальности или попросту спивался.

6 ноября 1998 года был издан Указ № 532 о создании Белорусской государственной службы судебно–медицинской экспертизы, подчиненной непосредственно Правительству. Наконец, Указ от 29 декабря 2001 года № 808 преобразовал ее в Государственную службу медицинских судебных экспертиз, непосредственно подчиняющуюся Генеральному прокурору. На службу возложена задача по контролю за качеством оказания медицинской помощи всеми лечебными учреждениями независимо от форм собственности.

Сегодня мы располагаем самым современным в мировой практике и уникальным для стран СНГ исследовательским оборудованием ... Что есть у медицинских экспертов США или передовых стран Европы, то есть и у нас. В соседних странах подобный набор оборудования имеется, пожалуй, только у московских судебных медиков.

Другая драма: был сбит воздушный шар с людьми. Шум поднялся большой. Но и какое же стечение обстоятельств, просто фатум! Оба аэронавта — бывшие военные летчики. Одного сбивали в Корее: выжил. Второго — во Вьетнаме: жив. К моменту полета одному было за 80 лет, другому — около 80. Мы проводили экспертизу, делали микроснимки тел буквально от макушки до пяток, под взорами американского атташе и руководителя экспертного подразделения США в Европе выяснили истину. Доказали, что оба аэронавта были в коматозном состоянии из–за прогрессирующей стенокардии и не могли адекватно реагировать на внешние раздражители, хотя были еще живы. Создалась видимость, что людей в корзине шара нет... Американский специалист был вынужден признать наше заключение и подписать его.


— А вам не обидно? Вы сработали профессионально, ответили на все вопросы; решили, можно сказать, международную проблему. В СМИ, помнится, в ваш адрес не было ни слова благодарности. Вообще не упомянули, как будто вы ни при чем...


— Мы знаем себе цену и рекламы не ищем. Хочу лишь, чтобы все поняли: у нас серьезная, сложная работа, и люди делают ее очень ответственно. Иногда, замечу, делают не только свою.

— Не позавидуешь такой работе. Я бы не смог...

— Патологоанатом подтверждает либо опровергает поставленный больному диагноз. В какой–то мере судит о работе врача. Судмедэксперт решает те же вопросы плюс следующие: время смерти, механизм травмирования и последовательность причинения травм, если их было несколько; какими предметами нанесены, причинная связь каждой с наступившими последствиями, положение нападавшего и жертвы... Первый работает с телом, которое еще недавно было живым, судмедэксперт — с трупом, который мог пролежать в земле или воде недели, месяцы, а то и годы. Объем работы несравнимо, на несколько порядков больше...."

"...поскольку тема, повторим, весьма специфична, люди чувствительные могут обратиться к другим публикациям газеты

или получить роковой удар по голове "тупым предметом" за то, что во время экспертизы эксперт-психиатр "не так" посмотрел на подэкспертного с выраженными негативными личностными особенностями, которому следствием была назначена судебно-психиатрическая экспертиза, а он этого не хотел?

Слышал, что возникают такие мнения, что в нашей работе (и в судебной медицине и в судебной психиатрии) вредности можно поставить под сомнения!!!